Цитата дня:
Лайк за упокой

Социальные сети оказывают влияние на многие сферы, и на посмертные ритуалы в том числе. Мы публикуем отрывок материала Esquire о том, как соцсети меняют похоронные обряды.

Могильное приложение, Esquire

Сегодня после смерти человека в интернете остается своеобразный архив — сообщения, фотографии, публичные посты, записи под замком. Но такие же архивы оставались и прежде: в XIX веке большая часть образованных людей вела дневники, эпистолярный жанр в России был чрезвычайно развит, и даже ваши родители, бабушка и дедушка наверняка обменивались письмами. В большинстве случаев это были ничем не примечательные поздравления, фотокарточки друзей детства, которых потомки никогда не видели, заметки на память. То, о чем писали в дневниках, не сильно отличается от социальных сетей: кого-то больше интересовали сплетни и наряды, кто-то систематически отмечал не только семейные события, но и общественные и политические изменения. При ухудшении политической ситуации в стране люди начинали вычищать дневники, жечь опасные письма. В эпоху большого террора московскую школьницу Нину Луговскую арестовали в 17 лет по подозрению в заговоре против Сталина — обвинение основывалось на дневниковой записи. Теперь тюремные сроки дают за посты в «Живом Журнале» и во «ВКонтакте».

Вопрос наследования аккаунтов тоже не новый, ведь передать по наследству можно что угодно, хоть скомканную салфетку, хоть пароль от «Твиттера». Кто-то передает свои социальные сети в чужое ведение только затем, чтобы его виртуальную личность после смерти тоже «убили». Другие распоряжаются ими как литературным или художественным архивом, который может принести прибыль потомкам. Передавать семейное дело по наследству — довольно древняя традиция.

Оставить сообщение на странице умершего друга — все равно что помянуть усопшего в молитве в дореволюционной культуре; старый навык переживания горя замещают его новые формы. Сами памятные страницы в «Фейсбуке», когда родственники и друзья годами возвращаются к профайлу умершего человека и оставляют там картинки и комментарии, — это спонтанные мемориалы в виртуальном пространстве. Они напоминают памятные знаки на обочинах дорог, установленные на месте автомобильной аварии. Люди регулярно приезжают к этим знакам, приносят еду и сигареты. Почему покойнику нужна еда в этом месте, он ведь и похоронен не там? Пространство смерти расширяется, кладбища уже недостаточно, как и традиционных обрядов. Если в православном каноне срок активного поминовения исчерпывается одним годом для самых близких родственников и сорока днями для всех остальных, то дорожные знаки посещают десятилетиями.

Спонтанные мемориалы на месте трагических событий начали появляться по всему миру почти одновременно — в восьмидесятые годы прошлого века — и, вероятно, отражают некий виток развития мировой культуры. Кризис идентичности, связанный с окончательным отходом от традиционных ценностей и формированием новой культуры, разные страны переживают со своей спецификой. Но проблема посмертного существования в социальных сетях на Западе сегодня не менее актуальна, поэтому появляются все новые сайты и программы, которые позволяют пользователю при жизни управлять своей «загробной» персоной, фактически помогают отделять ее от себя.

Правда, как и во всем, что касается соцсетей, в новых похоронных обрядах срабатывает процесс упрощения социального механизма — в данном случае механизма скорби. Поминать усопшего сегодня можно сидя на диване и ставя сочувственные «лайки» на его странице. Неудивительно, что созданный в прошлом году шуточный сайт электронных исповедей «Е-батюшка» набрал бешеную популярность и люди на полном серьезе хотели каяться в грехах не вставая из-за компьютера.

Таким же социальным упрощением можно назвать и появившуюся пару лет назад моду на селфи с похорон. Для исследователей этот феномен не новость: фотографии мертвых родственников есть в архивах многих советских семей, а в Историко-художественном музее в подмосковном Егорьевске собрана отличная коллекция портретов, написанных с мертвецов в гробах.

Цитата дня:
Нетрадиционные семьи

Портал «Такие дела» подготовил материал о женщинах, которые создали нетрадиционную семью и чувстуют себя действительно счастливыми. Мы цитируем рассказ женщины, которая после неудачных попыток найти спутника жизни решила завести ребенка от друга-гея.

Идеальный муж (18+), «Такие дела»

Елена

Так и не встретив мужчину мечты, родила от друга-гея

Мне было около 35. После нескольких неудачных личных историй я стала ходить к психотерапевту. Первый раз я пришла примерно с таким запросом: «Здрасьте, где мой жених?» Но мне очень повезло: это был хороший психотерапевт, который помог мне решить очень важный вопрос. Я поняла следующее. Как и все, я очень хочу счастья в личной жизни. Но именно жизнь без детей может сделать меня по-настоящему глубоко несчастной. В нашем непростом городе и непростом демографическом срезе, при всех моих запросах, которые я не очень готова снижать, вполне может сложиться так, что я не встречу спутника на всю оставшуюся жизнь. Но если у личной жизни возрастного предела нет и ждать мужчину мечты можно сколько угодно, то у деторождения он существует. И деторождение в современном мире — в руках у тебя самой и ты сама решаешь, что делать дальше. И я стала думать: что бы я хотела? Готова ли я к банку спермы? Или мне надо пойти попросить кого-то из моих друзей? Или кого-нибудь из прошлых или настоящих любовников?

Вариант, когда человек участвует исключительно в процессе зачатия, я отмела сразу. Идея, что он должен быть знакомым просто ради каких-то знаний о генетике, мне казалась совершенно неправильной. В этом смысле банк спермы — гораздо более удобная история. А дальше я вдруг поняла, что если получится так, что у ребенка будет папа, который станет участвовать в его жизни, будет отлично. При этом рядом со мной есть мои друзья-геи, некоторые из которых мечтают о детях, но их личная жизнь, особенно в России, оставляет немного вариантов.

Когда я поняла, с кем бы я хотела поговорить, кто из моих друзей мог бы стать прекрасным потенциальным отцом ребенка, надо было выбрать момент, чтобы этот разговор состоялся. Вроде бы нет ничего сложного в том, чтобы предложить близкому человеку такую замечательную вещь, как появление ребенка. Мы взрослые люди, которые умеют формулировать и понимают, что ответ может быть и да, и нет. И человек может быть не готов. Но оказалось, улучить момент, определиться в словах, — совсем не простая история. В нашем случае еще и потому, что мы оба очень социальны. Я не хотела говорить заранее «Мне надо с тобой серьезно поговорить, давай встретимся» (совершенно не знаю, почему, кстати). В итоге время шло, каждый раз мы встречаясь, чтобы поужинать или пообедать, тут же обрастали еще какой-то компанией знакомых. А надо сказать, что к этому моменту я уже довольно много занималась своим здоровьем: если ты решаешь родить около сорока лет, это требует некоторых усилий. Это тоже важно понимать, что существует эта взрослая часть всего плана, иначе можно быстро сломаться или разочароваться и забросить процесс. И вопрос у меня лично встал ребром: надо было либо в течение примерно месяца-полутора решить, или сейчас продолжать пить какие-то таблетки, или возвращаться к вопросу через полгода и позже. Я к этому моменту была, честно сказать, натянута как струна. В итоге я заговорила с Мишей о ребенке прямо посреди какого-то шумного праздника. Сказать, что он опешил, — все равно что ничего не сказать. Но обещал подумать и задал несколько очень взрослых человеческих вопросов, сразу сказав то, что я сама и предполагала: что если да, то он хочет участвовать в жизни ребенка и быть отцом. Это именно то, что я имела в виду. Дальше, когда Миша согласился, мы собрались сделать очевидно необходимое: подписать бумаги о наших договоренностях, где максимально подробно расписать все, от решений про школу до денег на няню. Но выяснилось, что подписать такие бумаги в России невозможно, пока нет ребенка, пока он еще не родился. Параллельно Миша сдавал нужные анализы и вообще очень организованно включился, ездил к врачу, к юристу, что было очень важно и подтверждало мне,что, кажется, я правильно поступаю. Нам повезло: все получилось с первого раза.

Я так хорошо помню, как сижу в старом офисе за дурацким большим компьютером, приходит письмо из Инвитро с анализом, и у меня плывут цифры перед глазами. Пришлось просить подруг смотреть. Все близкие о моем решении знали, и меня никто не отговаривал.

Единственное, чего по-настоящему боялись родители, — это моя возможная бездетность. И сейчас они абсолютно счастливые, обожаемые внучкой бабушка и дед. Миша познакомился с моими родителями, когда я была на третьем месяце, и они сразу все друг другу понравились и начали общаться. Тогда же примерно я познакомилась с Мишиной семьей, может немного позже. Миша принимал живейшее участие в моем здоровье, ездил на УЗИ, помог рожать в дорогом роддоме. К тому моменту, когда пора было выбирать роддом, мы были уже настолько близки, что делали это вместе, а я считала принципиально важным найти такое место, где, если будет кесарево, то ребенка отдадут не медсестре, а отцу. Так все и случилось. Все время родов он был за дверью, и дочку сразу вынесли и отдали ему. Из роддома меня забирали две больших семьи, Мишина и моя. И сейчас дочь окружена родственникам и близкими друзьями с двух сторон, которые уже на самом деле слились вместе. У нас получаются очень близкие семейные отношения, которые очень обогатили мою жизнь и в смысле дружеских связей, и в смысле связей человеческих.

Есть вопросы, на которые у нас пока нет ответов. Вернее, есть, но гипотетические. Как, например, мы расскажем все дочке, какими словами, когда она будет старше? Есть ответ довольно простой: а как делают семьи, где мама и папа развелись, но смогли остаться друзьями? Мы точно сможем рассказать, что мы с папой очень близкие друзья, мы семья, просто не совсем типичная, и мы оба очень хотели и мечтали, чтобы наша девочка появилась на свет. Просто мы живем в разных местах и, возможно, что к моменту такого разговора (сейчас дочери только два) будем жить еще с кем-то, с нашими будущими потенциальными партнерами. Когда придет время объяснять, думаю, мы оба найдем слова. В том числе в нужном возрасте и про то, что такое гомосексуализм, и почему и у мамы, и у папы есть любимый мужчина (когда они появятся). Всегда есть множество непростых вопросов, которые все равно приходится объяснять детям. Просто у нас их набор чуть более нестандартен, вот и все. Для внешнего мира я использую формулировку «отец моего ребенка». И не вдаюсь в подробности того, что люди думают, когда я так говорю. Уверена, что ребенку важнее всего быть окруженным любовью, и это, по счастью, у нас получается.

Я должна сказать, что я стала намного более счастливым человеком, чем была до появления дочери. И не только потому, что у меня наконец-то есть ребенок, но и потому что моя жизнь наполнилась новыми отношениями с отцом дочки, замечательным человеком и его семьей. Есть несколько вещей, которые мне кажется важным донести, основываясь на собственном опыте, — на тот случай, если кто-то решит идти моим путем. Надо обязательно понимать, что здесь не бывает полумер. Что если кто-то становится отцом вашего ребенка, то его родственники тоже получают внуков, племянников, кузенов. Вообще, стоит иметь в виду, что будущий отец вашего ребенка действительно входит в вашу жизнь, а не только в жизнь ребенка. Он не перестанет быть его отцом, даже если у вас сложатся отвратительные отношения. Поэтому очень важно знать человека, с которым ты придумываешь рожать вместе. Если вы к этому не готовы, то банк спермы в таком случае — более приемлемый вариант. Другая важная вещь — понимать, какова роль отца ребенка. Ролевая модель тут не очевидна, и в списке самых простых ролевых моделей ее нет. Строится она на взаимопонимании, дружбе и абсолютной ясности и внятности. Здесь важно проговорить и продумать все, что можно проговорить и продумать, и помнить: это не муж. Это другая история.

Цитата дня:
Застряли в Египте

The Village поговорил с туристами, которые планируют поездку в Египет, либо уже находятся там. Мы цитируем рассказ девушки, находящейся в школе виндсерфинга в Дахабе о настроении отдыхающих, отсутствии информации об эвакуации и дальнейших планах.

«Никто ничего не знает вообще», The Village

Светлана

Мы сейчас в Египте. У нас своя школа виндсерфинга в Дахабе, «Виндерленд», это сто километров от Шарм-эль-Шейха. Вчера вечером мы катались на яхте — был туристический выход в море. Около шести часов вечера по мобильному интернету мы узнаем о прекращении авиаперелетов и продажи туров из России в Египет.

Посыпались вопросы, переживания: никто не понимает, как лететь назад, когда, и что будет дальше. Вечер прошел, грубо говоря, в грустной панике и расстройстве. Решили выяснить ситуацию с утра. А выяснять оказалось нечего: туристов не информируют ни о чем, идти задавать вопросы некому. Туроператоры молчат, на связь никто не выходит. С утра всем пользователям «Мегафона» пришла SMS про то, что связь в роуминге будет работать и можно уйти в минус 10 тысяч рублей по звонкам. Как итог — «Мегафон» сегодня не работает вообще. Невозможно звонить, получать и отправлять SMS.

Люди ничего не знают. В отелях говорят, что вылет по плану, когда закончится тур. Говорят это, только если заранее прийти и спросить. Публично ничего не освещается. Всю информацию о происходящем русские туристы получают из интернета или по слухам. Сейчас никто ни о чем тут не заботится, у людей полное непонимание — лететь с багажом или нет, если я из Челябинска — куда привезут мой багаж и когда, если я полечу только с ручной кладью. А можно ли вообще не лететь? А что делать, если мы купили билет на 15 ноября? До смешного доходит: в такси турист спросил: «А сколько килограммов манго я смогу провезти с собой в ручной клади?» Это без комментариев вообще.

Никакой эвакуации, как сообщается в СМИ, нет. Никаких служб помощи или оповещения нет. Про сроки все молчат. Никто ничего не знает вообще.

Непонятно, что делать, если человек хочет улететь именно сейчас.

Среди туристов настроение переживательное, но позитивное. Они все-таки на отдыхе. Многие смеются и ждут, когда же уже все закончится и мы сможем зажить как нормальные люди. Без негатива, паники и недосказанности. А то даже отдохнуть спокойно и по-человечески не дают. Больше всего переживают из-за полной недосказанности, непонимания происходящего и за багаж. Мы предлагаем оставить его у себя на хранение. Многие соглашаются. Паники как таковой нет. Кажется, все уже привыкли к тому, что постоянно что-то случается.

Те, кто живет здесь, восприняли ситуацию, конечно, с негативом и переживанием. Будет намного меньше людей, туристов — соответственно, и денег. Опять начнутся плохие слухи про Египет, хотя по факту здесь намного спокойнее и безопаснее, чем в России. И даже если ситуация быстро наладится, осадок внутри останется очень и очень надолго. За это, конечно, безумно обидно.

Домой пока никто не собирается и не хочет: ни туристы, ни те, кто живет здесь годами. Смеются и говорят, что тут спокойнее. Хотят пересидеть, переждать. Многие уже сдали билеты и не летят.

Те, кто прилетел за сутки до отмены рейсов, очень радуются, что успели.

Многие пишут нам, что хотят прилететь, но не знают как. Больше всех напуганы те, кто в России. Очень много поступает сообщений от наших друзей, которые планировали отпуск у нас, с вопросами: «Что, как, когда, что делать?» Многие уже купили туры и билеты на Новый год.

Основной поток гостей школы виндсерфинга «Виндерленд» улетает домой до 12 ноября, и что будет потом — никому не известно.

Но, конечно, больше всего расстраивает полное отсутствие информации. Людей никто не успокаивает. Они не чувствуют себя защищенными. А наоборот, чувствуют себя брошенными и дезинформированными.

Цитата дня:
Итоги войны на Донбассе

Meduza пообщалась с Павлом Каныгиным, специальным корреспондентом «Новой газеты», который находился на Донбассе во время вооруженного конфликта, и попросила его подвести итоги войны на Донбассе. Мы публикуем отрывок о том, как в период военных действий менялись СМИ и цензура в регионе.

Война в Донбассе. Итоги. Павел Каныгин рассказывает, чем закончилась «Русская весна», Meduza

Цензура и СМИ

Долгое время власти ДНР благосклонно относились к иностранным репортерам и были терпимы к критике. Лидеры «Новороссии» соглашались на предложения об интервью без всяких условий и предварительного обсуждения вопросов. Вне зависимости от тона вопросов, сепаратисты оставались материалами довольны, поскольку им позволяли высказаться.

Настроения начали меняться после публикации в «Новой газете» статьи о «бурятском контрактнике»; а окончательно терпение новых руководителей Донбасса лопнуло после интервью со «спецназовцами ГРУ» — капитаном Ерофеевым и сержантом Александровым. Перемены эти я почувствовал на себе: в июне 2015 года сотрудники дэнээровской госбезопасности выманили меня на подставную встречу в Донецке, где меня избили, а затем перечислили статьи, не понравившиеся лидерам сепаратистов.

Местные СМИ в ДНР и ЛНР начали жестко цензурировать еще раньше. Некоторые издания были закрыты самими собственниками в начале «антитеррористической операции», их редакции эвакуировали на контролируемые Киевом территории. Однако большинство СМИ добровольно изменили редакционную политику в соответствии с ожиданиями лидеров и кураторов непризнанных республик. События освещаются и интерпретируются исключительно в пророссийском ключе.

Иностранные журналисты, работающие в регионе и критически оценивающие происходящее там, могут быть высланы из непризнанных республик; представители местных СМИ, действующие независимо, имеют шанс попасть в застенки министерства госбезопасности. За последние полгода в ДНР была запрещена деятельность репортеров многих независимых западных и российских СМИ, в том числе «Новой газеты», «Коммерсанта», телеканала «Дождь», The Independent, The Times, The Newsweek и других.

Во время своей последней командировки в Донбасс спецкор «Дождя» Тимур Олевский едва не попал в тюрьму — сепаратисты дали ему два часа, чтобы он убрался «по-хорошему». Со мной вышло по-плохому: из ДНР меня вывозили насильно, обвинив в работе на ЦРУ, подрывной деятельности и употреблении двенадцати видов наркотиков.

Только в 2015 году пятеро местных репортеров были арестованы в ЛНР, еще трое — в ДНР. При этом разрешение на работу получили государственные российские телеканалы, газета «Комсомольская правда»; непродолжительное время в Донецке работал интернет-канал бывшего автора «Радио Свобода» Андрея Бабицкого. Летом 2015 года журналист покинул радиостанцию, заявив, что та отказывается публиковать его материалы о зверствах украинской армии, и переехал в Донецк.

Цензурой и вопросами правильной подачи новостей занимается заместитель главы министерства информации и печати ДНР Игорь Антипов (в довоенные времена — гендиректор донецкого издательства «Комсомольской правды»). Сейчас в Донецке работают две типографии. По данным «Новой газеты», перед сдачей в печать типографии пересылают газетные полосы изданий в формате PDF на согласование Антипову. Последующей вычиткой и утверждением полос занимается группа цензоров под его руководством. Помимо собственных материалов каждая газета печатает также несколько полос, рекомендованных чиновниками. Существуют и так называемые стоп-листы, в которых обозначаются нежелательные для упоминания фамилии и темы.

Особое место в местной пропаганде занимают, как и в России, каналы Lifenews и «Россия 24». Кабельные сети республики обязаны держать эти СМИ в своих пакетах. Украинские и некоторые иностранные каналы в самопровозглашенной ДНР запрещены. В Донецке по-прежнему выходит центральный московский таблоид — «Комсомольская правда», газета печатается ежедневно. При этом несколько раз предпринимались попытки вооруженного захвата местного представительства «Московского комсомольца». Остановить дэнээровцев удалось только после вмешательства главреда «МК» Павла Гусева и московских кураторов непризнанных республик.

Цитата дня:
Жизнь пациента психиатрической клиники

The-Village поговорил с врачом одной из московских психитриаческих лечебниц о том, как там все устроено. Мы цитируем часть о жизни и быте пациентов.

Как все устроено: Психиатрическая больница, The-Village

О жизни пациентов

Больные объединяются либо по интересам, либо по диагнозам: алкоголики тянутся к алкоголикам, наркоманы — к наркоманам. Шизофреники редко к кому-то расположены, они по своей природе аутичны. Вообще, для мужского отделения характерно то, что ребята постоянно ищут какой-то круг общения для совместного досуга. Он обычно скромный: шахматы, шашки, карты и телевизор. Кроме того, пациенты всегда вместе ходят на прогулки и участвуют в трудовых процессах, помогая медперсоналу: моют полы, убирают столовые. Все вменяемые больные сами себе стирают и даже могут попросить разрешения что-то приготовить на кухне.

Больничное меню очень скромное и даже скудное. Очевидно, что люди с психическими заболеваниями — более сложные пациенты, чем любые другие, поэтому еда в нашем стационаре по определению должна отличаться от того, что предоставляют в обычных больницах. Лекарственная нагрузка за счёт тяжёлых нейролептиков у кого-то может быть серьёзнее, у кого-то слабее, поэтому и столы должны быть разделены. Волокна нервной системы очень трудно восстанавливаются: в их состав входит витамин группы B, а он в больничной еде практически не предусмотрен. В советское время для психиатрической больницы существовало отдельное меню, сейчас такого нет.

Из недели в неделю пациенты едят одно и то же, хотя стол немного различается по конкретным дням. Финансирование урезали, поэтому питание выглядит примерно так: утром — каша и бутерброд, на обед — супы без мяса и второе — какой-то гарнир с овощами, мясом или рыбой. В полдник выдаём фрукты и шиповниковый настой. На ужин — манка с запеканкой или макароны с чем-то полумясным.

Когда у кого-то день рождения, ребята просят купить торт или фрукты, да и буфетчица может помочь что-то приготовить. Новый Год и другие крупные праздники встречают в стационаре очень немного пациентов: мы стараемся всех более-менее стабильных отпускать на каникулы под расписку родственников. Остаются только те, кому необходимо круглосуточное наблюдение, но таким больным их состояние в принципе не позволяет отличить будний день от праздника.

В 20:00 больные уже должны ложиться спать. Приходит медсестра, выключается свет в палатах, и ровно в 21:00 — отбой. Но, конечно, все пациенты разные: некоторые и по ночам бродят, в таком случае медсёстрам приходится не спать круглосуточно.

Цитата дня:
Руководство по выживанию в авиакатастрофе

«Популярная механика» еще в 2010 году составила подробное руководство по выживанию при падении с десятикилометровой высоты без парашюта. Вспомнить этот текст не будет лишним, поэтому мы цитируем отрывок о том, как себя вести, когда до Земли осталось всего 6500 метров. Рекомендуем прочитать полную версию, ведь, как уверяют авторы, на ее прочтение уйдет ровно столько времени, сколько занимает падение с десяти километров.

Падайте на здоровье: 10 км без парашюта, «Популярная механика»

07:00:20 Высота 6500 метров

К этому моменту вы уже спустились в те слои атмосферы, где можно более-менее свободно дышать. К вам возвращается сознание. До удара о землю остается две минуты. Ваша следующая задача — решить, хотите ли вы жить дальше. Если да, то учтите, что, как шутят парашютисты, «умирают не от падения, а от приземления».

Не теряя присутствия духа, постарайтесь прицелиться.

Куда же целиться? Мэги грохнулся на каменный вокзальный пол, но его падение затормозилось, когда он за момент до этого пробил стеклянную кровлю. Больно, зато спасительно. Сгодится и стог сена. Некоторые счастливчики остались живы, угодив в густой кустарник. Лесная чаща — тоже неплохо, хотя можно напороться на какой-нибудь сук. Снег? Просто идеально. Болото? Мягкая, покрытая растительностью трясина — самый желанный вариант. Хамильтон рассказывает о случае, когда скайдайвер с нераскрывшимся парашютом угодил прямо на высоковольтные провода. Провода спружинили и подбросили его вверх, сохранив ему жизнь. Самая опасная поверхность — вода. Как и бетон, она практически несжимаема. Результат падения на океанскую гладь будет примерно таким же, как на тротуар. Разница только в том, что асфальт — увы! — не раскроется под вами, чтобы навсегда поглотить разбитое тело.

Не упуская из виду намеченную цель, займитесь положением вашего тела. Чтобы снизить скорость падения, действуйте, как парашютист при затяжном прыжке. Раскиньте пошире ноги и руки, запрокиньте повыше голову, расправьте плечи, и вы сами собой развернетесь грудью к земле. Ваше лобовое сопротивление сразу вырастет, и появятся возможности для маневра. Главное — не расслабляйтесь. В вашем, откровенно скажем, затруднительном положении вопрос, как подготовиться к встрече с землей, остается, к сожалению, до конца не решенным. В журнале War Medicine от 1942 года была опубликована статья на эту тему. В ней говорилось: «В попытке избежать травм большую роль играет распределение нагрузок и их компенсация». Отсюда рекомендация — падать нужно плашмя. С другой стороны, доклад 1963 года, опубликованный Федеральным агентством авиации (FAA), утверждает, что оптимальной для сохранения жизни будет классическая группировка, принятая среди скайдайверов: ноги вместе, колени повыше, голени прижаты к бедрам. В том же источнике отмечено, что выживанию при катастрофе весьма способствует натренированность в таких видах спорта, как борьба или акробатика. При падении на твердые поверхности особенно полезно было бы иметь некоторые навыки в восточных единоборствах.

Японский скайдайвер Ясухиро Кубо тренируется так: выбрасывает из самолета свой парашют, а затем выпрыгивает сам. Затягивая процесс до предела, он догоняет свое снаряжение, надевает и после этого дергает за кольцо. В 2000 году Кубо выпрыгнул на высоте 3 км и провел в свободном падении 50 секунд, пока не догнал ранец со своим парашютом. Все эти полезные навыки можно отрабатывать и в более безопасной обстановке, например в тренажерах свободного падения — вертикальных аэродинамических трубах. Впрочем, тренажеры не позволят вам отработать самый ответственный этап — встречу с землей.

Если вас ждет внизу водная поверхность, готовьтесь к быстрым и решительным действиям. По оставшимся в живых любителям прыгать с высоких мостов можно сделать вывод, что оптимальным был бы вход в воду «солдатиком», то есть ногами вперед. Тогда у вас будут хоть какие-то шансы выбраться на поверхность живым.

С другой стороны, знаменитые ныряльщики со скал, оттачивающие свое мастерство неподалеку от Акапулько, считают, что лучше входить в воду головой вперед. При этом руки со сплетенными пальцами они выставляют перед головой, защищая ее от удара. Вы можете выбрать любую из этих поз, но постарайтесь до самой последней секунды сохранять парашютирующую позицию. Затем, над самой водой, если вы предпочтете нырнуть «солдатиком», настоятельно рекомендуем вам изо всех сил напрячь ягодицы. Объяснять, почему, было бы не слишком прилично, но вы наверняка и сами догадаетесь.

Какая бы поверхность вас внизу ни ждала, ни в коем случае не приземляйтесь на голову. Исследователи из Института безопасности дорожного движения пришли к выводу, что в подобных ситуациях основной причиной смерти оказывается черепно-мозговая травма. Если вас все равно несет головой вперед, лучше уж приземляйтесь на лицо. Это безопаснее, чем удар затылком или верхней частью черепа.