Цитата дня:

Наука в России

Портал об образовании «Мел» подготовил интервью с астрофизиком Борисом Штерном о состоянии российской науки. ВОС цитирует отрывок о том, что творится в сфере образования.

«Школьник должен понимать, что происходит в большом адронном колайдере», «Мел» 

Российская наука сейчас — это, конечно, драма. Когда развитая отрасль человеческой деятельности сжимается и деградирует, это всегда драма. Комического в этом ничего нет. Трагического, наверное, тоже — наука ещё жива.

Но раньше это был сплошной фронт. Сейчас многие отрасли вымерли и остались отдельные островки науки в России: живы многие области физики, математика, химия, отдельные отрасли биологии. Живы ядерная физика, космология, астрофизика, но лишь потому, что была сильнейшая школа. Но всё равно, это уже не сплошной массив, как было раньше. Люди разъехались, ушли из науки, приходить стало гораздо меньше: на научную зарплату прожить очень тяжело. Тяжело стало заниматься экспериментальной наукой, которая требует больших денег. Вот так и получилось: увеличился отток, уменьшился приток. Это ещё не трагедия, в последнее время есть признаки шевеления. Появляются новые проекты, крутится молодёжь. Финансирование — это главная проблема, плюс ещё всякие неприятности: бюрократия, проблемы коммуникации за рубежом, таможня и так далее.

Но как ни парадоксально, сейчас образ учёного начал расти. Почему? Не знаю. Это не наше явление, это происходит во всём мире. Например, когда запускали зонды Галилео и Кассини или марсоходы «Оппортьюнити» и «Спирит», такого резонанса не было. А сейчас резонанс от «Новых горизонтов» гораздо сильнее, чем от перечисленных выше проектов, хотя эта миссия куда проще.

В середине XIX века был жуткий интерес к науке, потом он поутих. Рост был в середине XX века. И сейчас мы тоже в начале нового подъёма. Казалось, что мы погружаемся в Средневековье, и мы действительно в него погружались, но сейчас появился некий проблеск, появляются надежды на новое Просвещение.

Удушливая атмосфера мотивирует человека идти в светлые области. Это далеко не единственная мотивация, но возможное объяснение того, почему у нас сейчас пошёл подъём интереса к науке. Человек хочет выбраться из того маразма, что он видит вокруг себя и уходит в надёжные светлые области. Мракобесие подвигает человека к настоящим знаниям как эффект сопротивления.

Школьная программа прежде всего должна давать картину мира, не должна быть слишком техничной. На упрощённом уровне программа должна объяснить сложные вещи. Например, про происхождение Вселенной и космологическую инфляцию — на уровне простейших представлений. Это учит думать.

У нас был правильный научный подход к простым вещам. Например, учитель спрашивал, почему большая капля дождя летит быстрее, чем маленькая (из-за соотношения массы к поверхности, вес «перешибает» сопротивление).

В школе должны быть основы классической физики и механики, чтобы школьник мог решать задачи. Должна быть классическая астрономия. Из современной физики школьник должен на качественном уровне понимать, чем металл отличается от диэлектрика; основы ядерные физики — распады ядер, синтез, дефект масс; на простейшем уровне — специальная теория относительная; космология — на уровне понятий «Большой взрыв», «темная энергия».

Знать, что протон — это составная частица. Но ему невозможно объяснить, что такое бозон Хиггса и чем он важен — это для продвинутых школьников. В то же время при популяризации нужно избегать вульгаризации, призванной привлечь внимание. Не нужно делать из науки триллер.